— Почему нет? — удивилась она, разглядывая зеркала. — В городе все знают обо мне всё. И вы собираетесь говорить о законах, а не сплетничать.

— Верно. Но вдруг кто-нибудь из горожан сейчас тут занимается покупками? — мрачно отозвался он.

Элви пожала плечами:

— Тогда говорите тихо. Мы тут одни в этом конце. Если кто-то подойдет, замолчите.

Виктор заколебался, потом она услышала, как он вздохнул:

— Ладно. — Однако все еще медлил. Потом огляделся, чувствуя себя неуютно. — Вы уже знаете самый главный.

— Не кусать смертных, — процитировала Элви, удивляясь неловкости, которую он явно испытывал. Она пришла к выводу: это из-за того, что он привык иметь дела с секретами и действовать тайно, и подумала, как же ей повезло не иметь к этому никакого отношения. Виктор продолжал молчать, и она тихо проговорила: — Я уважаю законы. По крайней мере один. Именно этот. Он дал мне повод покончить с инициацией вдень рождения. С ним всегда возникало больше всего хлопот и тревог. Но люди ждали, а мне не хотелось никого разочаровывать.

Элви увидела, как окаменело его лицо. Он зашел к ней за спину, а ей стало интересно, что так его задело. Прежде чем она успела спросить, он остановился у зеркала. Провел рукой по темной деревянной раме, ощупав пальцами резьбу.

— Вот это подойдет для вашего дома.

— Да. — Элви замолчала и оглядела зеркало. Резьба на раме очень походила на ту, которая украшала ее дом. Оно действительно прекрасно вписалось бы в интерьер.

Виктор понаблюдал, как она ходит вокруг стоявшего на полу зеркала, и продолжил лекцию:

— Еще один, гораздо более важный закон для вас, как для женщины. Вам позволяется иметь только одного ребенка в сто лет.

Элви застыла. Нашла в зеркале его лицо.

— Как?

Лицо в зеркале состроило гримасу.

— Я понимаю, звучит грубо. Но мы не заинтересованы в увеличении рождаемости. Иначе, учитывая продолжительность нашей жизни, очень скоро истощатся запасы необходимой для нас крови.

Элви нетерпеливо отмахнулась. Ее не интересовали причины, приведшие к появлению закона.

— Вы сказали, у меня могут быть дети?

— Да. — Виктор склонил голову, пытаясь понять ее реакцию.

Она покусала губу и уточнила вопрос:

— А что, если я не смогу забеременеть или возникнут какие-нибудь сложности, как у обычной смертной?

Виктор пристально посмотрел на нее, а потом негромко произнес:

— Брансуик рассказал, что ваша дочь погибла в автокатастрофе. Вам было сложно забеременеть?

Элви двинулась дальше, притворяясь, будто разглядывает другое зеркало. По правде говоря, сейчас она ничего не видела вокруг. Ее взор был обращен в прошлое.

— Мне всегда хотелось иметь много детей, — призналась она. — Пять-шесть минимум. У меня было шесть выкидышей, пока не родилась Кейси. Я чуть не умерла во время родов, и мне сказали: больше никаких детей.

Элви не слышала, как Виктор вдруг оказался рядом. Он подошел и погладил ее по спине. А она продолжала:

— От этого Кейси стала дороже вдвойне. Она была самым лучшим ребенком — всегда в хорошем настроении, редко плакала, засыпала в один момент и не просыпалась целую ночь. В общем — мечта любых родителей. И выросла в прелестную девушку, спокойную, разумную. Никогда не задерживалась по вечерам. У нее были хорошие отметки. Она имела кучу подруг. Была трудолюбивой, как пчелка. Заработала себе стипендию для учебы в университете.

— Кейси, — задумчиво произнес Виктор. — Вы назвали свой дом Кейси-коттедж в ее честь?

Элви кивнула.

— Она умерла, — тихо сказал он.

Виктор не спрашивал, но Элви решила ответить и утвердительно кивнула.

— Она взяла себе за правило по уик-эндам приезжать из университета домой. Обычно я забирала ее со станции. Но в тот раз за ней поехал Гарри, мой муж, а я осталась дома, чтобы специально для нее приготовить праздничный ужин. — Ее рука вцепилась в раму зеркала. — На полпути к дому у него случился инсульт, и они разбились вдребезги. Мне сказали, что Гарри умер сразу во время приступа, но Кейси... — Элви замолчала, закусив губу, когда голос сел. Не обращая внимания на подступившие слезы, она сделала глубокий вдох и стала рассказывать дальше: — Кейси зажало в машине. В дело пришлось пустить резак. Девочка была в сознании и мучилась от боли. Потом, когда ее достали, потеряла сознание. Она умерла в больнице той же ночью.

— Мне очень жаль, — пробормотал Виктор. Он обхватил ее за талию сзади, уткнувшись подбородком ей в макушку, и крепко прижал к себе, пока она тихо плакала. Потом Элви отстранилась и повернулась к нему лицом.

— Вы сказали, что я могу еще заиметь ребенка? — Новое дитя не заменит Кейси, но поможет заполнить пустоту в душе.

Виктор торжественно кивнул:

— Если захотите. Забеременеть не будет проблемой. Нано уже следят за этим, поэтому ваша детородная система в полном порядке. Дети родятся бессмертными.

Элви закрыла глаза и содрогнулась от негромких рыданий. Она даже не мечтала, что сможет снова держать ребенка на руках. Собственного ребенка! Сейчас он объяснил ей, что такое возможно. Это будет ребенок-бессмертный. И можно больше не бояться, что малыш заболеет и умрет или утонет, или погибнет в автокатастрофе.

Если бы только она стала обращенной до катастрофы, вдруг подумала Элви. Если бы только она смогла обратить свою дочь! Если бы только...

— Элви?

Вздрогнув от неожиданности, Элви часто заморгала, скрывая слезы, и повернулась, чтобы увидеть, как к ней на всех парах приближается женщина. Луиза Эскот. Они были ровесницами. Правда, Луиза на дюйм или два ниже, сухонькая, как птичка, с короткими седыми волосами и с беспокойным выражением на лице.

— Что случилось? — спросила она, останавливаясь рядом. — Почему ты плачешь?

Элви невольно застонала. Луиза ходила в одну школу с Элви и Мейбл. И уже тогда слыла большой любительницей посудачить. С годами этот недостаток только усилился. Из всех, кто находился в «Уол-марте», Луиза была самой неподходящей свидетельницей ее слез. Весь город будет обсуждать эту историю через какие-нибудь пятнадцать минут.

— Все прекрасно, Луиза. — Она смахнула слезы и выдавила улыбку.

Та не очень ей поверила и посмотрела в сторону Виктора.

— Ладно. Хорошо. Но я надеюсь, ты понимаешь, что если кто-то... — она впилась в него взглядом, — станет докучать тебе, у нас в Порт-Генри есть кому повлиять на него.

— В этом нет необходимости, — заверила ее Элви и повернулась к Виктору. — Наверное, я возьму вот это в деревянной раме. Пойдемте отыщем тележку?

Виктор покачал головой:

— Я сам донесу.

Не обращая внимания на пристальные взгляды Луизы, он поднял с полки зеркало, упакованное в коробку, и направился к кассе.

Пробормотав что-то на прощание, Элви быстро зашагала за ним.

Они дождались своей очереди, оплатили покупку, а потом в молчании поехали домой. Когда машина свернула на подъездную дорожку, Элви не выдержала:

— Извините.

Заглушив мотор, Виктор озадаченно повернулся к ней.

— За что?

— За Луизу и за то, что разревелась в «Уол-марте».

Виктор приподнял бровь.

— Вы не отвечаете за то, как ведут себя другие. И с какой стати меня должны огорчать ваши слезы? — Он нахмурился. — Я говорю в том смысле, что я расстраиваюсь из-за того, что вы расстраиваетесь, но... Вы можете разреветься где хотите... Если есть такая потребность, — закончил он, явно непривычный к таким разговорам.

— Гарри очень не нравилось, что я бываю слишком эмоциональной на людях, — неожиданно призналась Элви. — В особенности если пускала слезу. Его это сбивало с толку.

— Он был слишком молод, — тихо заметил Виктор. — После века-другого начинаешь понимать: в жизни мало что сбивает с толку. Любой поступает по-дурацки, любой делает ошибки, никто не совершенен.

Элви слабо улыбнулась по поводу молодости Гарри. Они были ровесниками. Когда он умер, ему стукнуло пятьдесят семь. Не такой уж молодой, по меркам смертных. Но сущий ребенок для бессмертного, чей возраст уже перевалил за две тысячи лет.